Главная Статьи Вильям Лилли Жизнь Вильяма Лилли,английского астролога I

Антон Григорьев Жизнь Вильяма Лилли, английского астролога     Historia est magistra vitae. (История – наставница жизни) Марк Туллий Цицерон

Много раз мне приходилось слышать от людей, мало знакомых с традиционной астрологией, что она отличается от современной лишь набором странных архаичных трактовок, которые больше напоминают суеверия, чем ясные правила. Но это не так, традиционная астрология – это не просто набор правил и техник, это еще особое мироощущение и миропонимание, а значит это еще и свое традиционное понимание роли и места астрологии в жизни. Когда я впервые столкнулся с традиционной астрологией, я был поражен не только удивительно практичными и действенными техниками, но еще и особым, ясным и лишенным нарочитой зауми, взглядом на мир традиционных астрологов. С тех пор я считаю, что одним из главных моментов в обучении астрологии, наряду с изучением правил и техник, является наблюдение за конкретной работой астролога в реальной обстановке.

 Астрологическая традиция формировалась в течение тысячелетий не как отвлеченная лабораторная дисциплина, но как практическое искусство, неразрывно связанное с реальной жизнью, и постигать которое лучше всего на примере великих его представителей. Конечно, жизнь менялась, но большинство принципиальных вопросов практики, встающих перед современными астрологами, существовали и сотни лет назад, поэтому, на мой взгляд, опыт астрологов прошлого может быть для нас и интересен и поучителен.

 Вильям Лилли – возможно, последний великий представитель той легендарной астрологии древности. Ему выпало жить в эпоху грандиозных перемен и потрясений, которая, конечно, больше похожа на наше время, чем времена Бонатти или Валенса. К тому же Лилли играл заметную роль в общественной жизни своего времени, а кроме того, этот период, по сравнению с другими, очень хорошо документирован, в том числе и в том, что касается жизни астрологического сообщества тех лет. Вероятно поэтому для многих астрологов Лилли стал гораздо большим, нежели просто автором хорошего астрологического учебника.

 Надеюсь, мне удастся сделать свое повествование интересным, и я буду очень рад, если вы сможете почерпнуть из него что-то полезное и поучительное для себя. 

 Начало 

Вильям Лилли родился в захолустном городке Дайсворт, расположенном на северо-западе графства Лейчестер. Как пишет сам Лилли, город был средоточием невежества, и он не помнит, чтобы хотя бы один фермер дал образование своему сыну. И только его дед послал своего младшего сына учиться в Кембридж. Изначально Дайсворт принадлежал лорду Сигрейву, затем он был наследным владением графини Ричмондской Маргарет, матери короля Генриха VII, но та подарила владение городом Колледжу Христа в Кембридже.

Семейство Лилли было отчасти арендаторами, то есть они арендовали земли для ведения хозяйства у Колледжа, но также владели и некоторыми свободными наделами и домами. Однако семья была небогатой, и собственность продавалась и закладывалась.

Тем не менее, среди предков Лилли были и довольно примечательные персонажи. Брат его бабушки, которого звали Генри Пул, был солдатом Родосского Ордена. Лилли в своей автобиографии называет этих рыцарей тамплиерами, но это неверно. Хотя покровителем родосцев, как и тамплиеров, был св. Иоанн Богослов, это другой орден: иоанниты-госпитальеры. Генри Пул принимал участие в битве с турками осадившими, а затем и захватившими, Родос. Рыцари бежали и нашли приют на острове Мальта, с тех пор этот Орден стали называть Мальтийским, и позднее главой этого Ордена стал российский император Павел I. Орден существует и поныне, даже чеканит свою монету и выпускает свои почтовые марки. Правила приема в рыцари этого Ордена были и остаются весьма строгими, особенно в отношении происхождения кандидата. Неизвестно был ли возведен в звание рыцаря Генри Пул (его происхождение никак не отвечало требованиям Ордена) или по каким-то другим причинам, но после возвращения в Англию и переезда в Оксфорд Генри Пул стал именоваться сэром Генри Пулом.

Принято считать, что Вильям Лилли родился в Вальпургиеву ночь с 30 апреля на 1 мая 1602. Однако эту дату нельзя назвать бесспорной. Сам Лилли указал в своей автобиографии и в “Христианской Астрологии”, что родился в первый день мая 1602 года, однако в своем альманахе 1645 года, он пишет, что у него Луна в Рыбах, а это могло быть только 5 или 6 мая (даты по старому стилю). Вполне могло быть и так, что Лилли и сам достоверно не знал своего дня, а тем более точного времени рождения. Существует гороскоп Лилли, опубликованный Джоном Гэдбери в его “Коллекции натальных карт” 1662 года. Но эта карта не принадлежит руке самого Лилли. Более того, по календарным правилам тех лет, эта карта отмечена не 1 мая, а 30 апреля и была ректифицирована другом Гэдбери Джеймсом Блэквелом.

Судя по комментарию Гэдбери, существовало несколько вариантов карт Лилли, и он из всех предпочел именно эту. Возможно, сам Лилли считал

 Гороскоп Вильяма Лилли из "Коллекции генитур" Джона Гэдбери

своим гороскопом нечто похожее, так как в дневнике его друга, знаменитого Элиаса Эшмола сказано, что однажды он строил хорарную карту,  чтобы узнать “правду ли сказал мне прошлым вечером мистер Лилли, что у него в натальной карте восходят Рыбы и Жребий Фортуны в Скорпионе”, к сожалению, сам хорар не сохранился. Таким образом, Лилли мог считать своим гороскопом либо карту, приведенную Гэдбери, но время рождения чуть позже (чтобы Жребий Фортуны мог попасть из Весов в Скорпион), либо карту на примерно то же время, но на день позже (чтобы по календарным правилам тех лет выходило 1 мая).

В возрасте 11 лет Лилли пошел в начальную школу, где он попал в руки одного из лучших английских учителей тех лет, Джона Бринсли. Пока Лилли учился в школе, его семья беднела все больше и больше. А перед самым окончанием школы в 1618 году умерла его мать. На следующий год Лилли заканчивает школу, но у его отца уже не было средств, чтобы послать его продолжать образование в университете. Лилли начинает преподавать в деревенской школе, а положение семьи становится все хуже. Видимо, он явно не питал любви к сельскому хозяйству, и отец махнул рукой на своего непутевого, с точки зрения фермера, сына.

В 1620 году отец Лилли был даже подвергнут тюремному заключению за долги. Но тут семье улыбнулась удача. У отца Лилли был адвокат по имени Самуэль Сматти, к которому отец часто посылал Вильяма с различными письмами. Сматти, видя что ничего путного в деревне из Вильяма не получится и что тот стал обузой в и без того слабом хозяйстве отца, позвал молодого человека к себе и сказал, что знает в Лондоне одного господина, которому нужен в качестве слуги юноша, который умеет писать.

Релокация

Отец Лилли был безмерно рад сбыть с рук непутевого отпрыска. У Вильяма на дорогу и начало жизни в Лондоне было всего 20 шиллингов. Он приобрел себе хоть и плохонький, но новый костюм, взял у мистера Сматти письмо к своему будущему господину и в понедельник 3 апреля 1602 года покинул Дайсворт и направился в Лейчестер. Там он посетил друзей, которые дали ему еще 10 шиллингов, и отца, как раз сидевшего там в долговой тюрьме,  и затем отправился с обозом в Лондон, тем самым в чем-то предвосхитив будущий поход к знаниям Ломоносова.

Видимо в Англии тех лет не были знакомы с мудрой российской традицией ничего не начинать в понедельник. Путешествие выдалось ужасным, погода стояла штормовая и холодная, Лилли пришлось весь путь идти пешком. Поход длился почти неделю, и наконец в Вербное Воскресенье 9 апреля 1620 года около трех с половиной часов по полудни с севера-запада, со стороны Смитфилдса в Лондон с обозом вошел измученный, плохо одетый молодой человек по имени Вильям Лилли.

Как вспоминал сам Лилли, после того, как он расплатился с погонщиками, у него осталось чуть больше 7 шиллингов, а весь его гардероб составляли один костюм (в который он и был одет), две рубашки, три воротничка, по одной паре башмаков и чулок. Первым делом новый хозяин купил Лилли  новый плащ, вид которого заставлял юного провинциала испытывать чувство особой гордости. Но самым сильным впечатлением оказался хороший белый хлеб, которого до этого Лилли не только не ел, но даже и не видел.

Хозяином Лилли стал Гилберт Райт, зажиточный горожанин, живший на ежегодную ренту, бывший, как выразился сам Лилли, никакого звания и профессии и не умевший ни читать, ни писать. Родом он был из того же графства, что и Лилли, затем так же, как и Лилли, приехал в Лондон, чтобы служить у знатных господ. Среди его хозяев были несколько высокопоставленных придворных, последний из которых, был Лорд Канцлер. Когда Райт решил жениться на вдове с Ньюгейтского рынка, тот рекомендовал его в лондонскую Соляную Компанию. К 1624 году Райт уже был главой этой компании. Лилли описывает его, как человека хорошего телосложения, умевшего красноречиво говорить по любому поводу и обладавшего даром убеждения.

Должность Лилли при его господине довольно трудно определить одним словом, он был слугой, но слугой приближенным к хозяину и обличенным его особым доверием. Видимо, это было если не почетной, то, во всяком случае, вполне приличной должностью, к которой относились в городской среде тех лет с уважением. Согласно общественной морали того времени, человек имеющий профессию – не джентльмен, он принадлежит к низкому сословию. Джентльмен мог лишь увлекаться чем-то, причем увлекаться очень серьезно, но при этом оставаться любителем. В английском общественном сознании такой увлеченный чем-то джентльмен стоит в отношении профессионального мастерства выше собственно профессионала, так как джентльмен занимается этим по велению души, с желанием и энтузиазмом, а профессионал – по необходимости. Возможно, именно поэтому и Шерлок Холмс, и Эркюль Пуаро, и отец Браун, и мисс Марпл – любители, которые намного превосходят сыщиков-профессионалов, да и Джеймс Бонд в первую очередь светский человек, а в разведке служит так, для развлечения. Поэтому астрологи времен Лилли подписывались Student in Astrologie (изучающий астрологию) не столько из смирения и скромности, сколько для того, чтобы показать, что они джентльмены, а не ремесленники.

Лилли позже приходилось отбиваться от нападок противников, заявляя, что он никогда не имел никакой профессии и стараясь представить себя при Райте, как своего рода доверенное лицо. На самом деле его обязанности были весьма разнообразны: кроме письма и чтения он должен был сопровождать хозяина в поездках и прогулках, занимать ему место в церкви, чистить его ботинки, подметать улицу и дом, разводить огонь, таскать воду из Темзы в бак, пропалывать огород и очищать канаву. В оправдание своих столь низких занятий Лилли говорил, что был вынужден этим заниматься, чтобы не быть отправленным обратно в Дайсворт. В 1622 году жена Райта заболела раком и к обязанностям Лилли добавилась еще одна – уход за больной.

В сентябре 1624 года умирает миссис Райт, а летом следующего года в Лондон приходит чума. Гилберт Райт срочно покидает город и оставляет Лилли на хозяйстве. В те годы почти каждая сильная эпидемия поднимала волну эсхатологических и мистических настроений, тем более, что это была эпоха все еще не остывшей Реформации в Англии. Реформация открыла задавленное до того догматикой католицизма желание людей самим и по-своему толковать Писание, появлялось множество сект, секточек и секточек в секточках. В кругах сторонников Реформации каждое сильное потрясение, будь то война или эпидения, воспринималось, говоря языком каббалистов тех лет, как событие чреватое избавлением, как несомненный знак скорого конца света и окончания битвы воинства Христова (сторонников Реформации) с воинством антихриста (католиками). Возможно, не без влияния таких настроений Лилли начинает сильно интересоваться религиозными вопросами, он становится постоянным посетителем собраний пуритан. С тех пор Лилли стал пламенным пуританином, во всяком случае до времен Реставрации, то есть почти на сорок лет.

К осени чума отступила, и в ноябре Гилберт Райт вернулся в Лондон, женился и, в благодарность за верную службу, назначил Лилли выплачивать по 20 фунтов год. Прошло еще полтора года, и 22 мая 1627 года умер сам хозяин, Лилли выпадает обязанность улаживать все дела по его имуществу и наследству. Начинается новая пора его жизни.

Брак

Это заставило Вильяма сильно призадуматься. Хозяйка была гораздо старше его, уже пережила двух мужей, была богата, а он был молод и беден. Но, с другой стороны, вдова часто повторяла, что «ей нет дела до того, что у ее будущего мужа не будет за душой ни пенни, если он будет любить ее». Тем не менее, неудача в этом предприятии могла сильно сказаться на его положении. Лилли взвесил все за и против, а, судя по оставшимся записям, его также нельзя было упрекнуть в недостатке расчетливости, и решил, что стоит рискнуть. Ведь как он рассудил: «…если суждено мне попытаться и потерпеть неудачу, она никогда не будет рассказывать об этом, да и никто не поверит, что я на такое осмелился…».

Как сказал по поводу автобиографии Лилли английский астролог Джон Фроули: «Сказано, что у всех есть внутри роман; обычно, это их автобиографии». Рассказ Лилли о «приступе» действительно похож на сценку из бульварного романа:

«Однако, все ее разговоры были про мужей, а однажды после обеда в моем присутствии сказала, что она не привечает богатство, но желает честного человека. Я ответил: "Я думаю, я мог бы найти вам такого мужа". Она спросила: "Где?" Я не стал более мешкать и тотчас же поцеловал ее и сказал ей, что я сам и есть тот человек. Она ответила, что я слишком молод. Я сказал: "Нет. А то, что у меня нет богатства, я восполню любовью", и стал ее целовать, что она приняла с любовью. А на следующий день в обед она позволила мне сидеть за столом не снимая шляпы и сказала, что намерена сделать меня своим мужем, за что я одарил ее множеством поцелуев…».

Видимо, Лилли решил, что ему предоставился тот случай, который было бы непростительно упустить, поэтому принялся за дело и решительно, и осмотрительно. Он рассудил, что если узнают о ее намерении, то начнут отговаривать, а тогда его шансы на успех будут совсем мизерными, поэтому постарался действовать тихо и быстро. Уже 8 сентября 1627 года они обвенчались, но два года хранили свой брак в тайне. После того, как все открылось, им пришлось в течение двух лет участвовать в судебных разбирательствах с родственниками Гилберта Райта, но, в конце концов, Лилли смог отвоевать состояние своей новой жены. Судя по словам Лилли, брак оказался удачным, и они счастливо прожили шесть лет, вплоть до смерти Элен в 1633 году.

Всего Лилли был женат трижды, причем описания Лилли своих браков и жен дают очень интересный ключ к его натальной карте. Эти описания сделаны в разные годы, и, по-видимому, показывают то, как понимал свой гороскоп сам Лилли.

Судя по всему, он считал, что первый брак и первая жена в его карте показаны господином седьмого дома – Меркурием. Описание первой жены в автобиографии Лилли полностью укладывается в описание человека, обозначенного Меркурием в Тельце, в термах Венеры, под лучами Солнца и в тригоне с Марсом: «Она имела коричневые волосы, румяное лицо, тучная, среднего роста, некрасивая, необразованная, но очень расчетливая и хорошего нрава».

Вторая жена в натальной карте Лилли обозначена Марсом в Деве в седьмом доме. Про нее известно очень мало. При ее жизни Лилли публично заявлял, что их брак вполне удачный. Возможно, это была лишь хорошая мина при плохой игре. После ее смерти его высказывания меняются на совершенно противоположные. В одной из рабочих тетрадей Лилли сохранился ее гороскоп с его пометкой: «природы Марса»,- а также,- «…у нее никогда не было ребенка, и она никогда не была беременна» (в карте Лилли Марс находится в бесплодном знаке). В качестве приданого Лилли получил за ней 500 фунтов, что было достаточно значительной суммой, но в автобиографии он замечает: «…она и ее бедные родственники обошлись мне в 1000 фунтов убытка». В общем, вредитель есть вредитель, и после ее смерти Лилли «не проливал слез».

Третий брак Лилли оказался для него самым счастливым. Его жена была на год моложе его самого, и «Она была обозначена в моей натальной карте Юпитером в Весах, и она совершенно такова по своему характеру к моему великому удовольствию».

Начало славных дел

Однажды в воскресенье, в 1632 году Лилли встретил помощника мирового судьи. Они долго говорили на разные темы, включая и тайные науки, и помощник предложил Лилли познакомить его с неким Джоном Эвансом с Пороховой аллеи, охарактеризовав того как «непревзойденного мудреца», который «изучал Тайное Искусство».

На той же неделе они пришли к Эвансу. Когда они вошли в дом, то увидели, что мудрец «будучи пьяным прошлой ночью, был на постели, если, конечно, можно на законном основании назвать то, на чем он лежал, постелью». Однако мастер нашел в себе силы подняться и после непродолжительных переговоров согласился учить Лилли астрологии.

Об этой учебе у Лилли остались не самые радужные воспоминания. Через семь или восемь недель он всего-то и научился, что точно рассчитывать карту. Из астрологических книг у учителя были лишь эфемериды Оригануса и книга Гали. Как выразился Лилли: «с того самого момента, как я попал в его дом, я думал, что очутился в пустыне».

В автобиографии Лилли так описал своего первого и единственного учителя:

«Он был самой истинно сатурнианской персоной, какую когда-либо созерцали мои глаза, будь то до или после – среднего роста, с широким лбом, с нависшими бровями, широкими плечами, плоским носом, полными губами, устремленным вниз взглядом, черными вьющимися жесткими волосами, косолапый.

Надо отдать ему должное, он легко давал наиболее точное суждение по карте относительно воровства и по многим другим вопросам, какое я только видел; однако за деньги он мог бы дать и противоположное суждение; весьма склонный к пьянству, и готовый тогда браниться и скандалить, редко без подбитого глаза или пары синяков... Он очень хорошо понимал по-латыни, но совсем не знал греческого языка. Он произвел некие действия помимо астрологии, ибо был хорошо знаком с природой духов и много раз вызывал их в круге, как он мне рассказывал во время нашего общения...».

 Эванс обдумал доводы Лилли, потом назвал его «мальчиком», спросил, почему он должен вступать в дискуссию с таким новичком, потом успокоился и объяснил, что если бы он дал другое суждение, это огорчило бы даму, и она бы не заплатила ему, а у него семья, которую нужно кормить. Лилли был возмущен и разочарован, он немедленно покинул своего наставника, и они больше никогда не встречались.

     К этому времени ему удалось приобрести неплохую астрологическую библиотеку, и он с головой уходит в изучение астрологии: «Получив весьма скупые начальные знания, я принялся изучать те книги, которые я приобрел, часто по двенадцать, или пятнадцать, или восемнадцать часов и днем, и ночью. Мне было очень любопытно узнать, есть ли правда в этом Искусстве». Пожалуй, главным учителем Лилли были книги. Его астрологическая библиотека, возможно, была одной из самых впечатляющих, а список рекомендуемых книг, приведенный в «Христианской Астрологии» (более 280 книг, и это далеко не вся его библиотека) до сих пор является своего рода справочником по астрологической литературе, изданной в XV – XVII веках. Судя по сохранившимся его записным книжкам, Лилли активно применял астрологию в своих денежных предприятиях, и был в этом весьма успешен. Имея достаточно средств, он часто скупал целиком архивы и библиотеки, оставшиеся после смерти других астрологов, иногда наследники просто отдавали ему оставшиеся астрологические бумаги, иногда к нему попадали документы, которые были спрятаны и обнаружены через много лет, как было с дневниками знаменитого Джона Ди (Меркурий в карте Лилли в аспекте тригона с Марсом, господином восьмого, и воспринимает его в своих знаке, экзальтации и терме).

     Если верить Лилли, астрология в Лондоне 1633 года не была распространена: «...были считанные единицы, занимающиеся ею, которые хоть что-то понимали в этом». В те времена не было людей, которые практиковали бы только астрологию. Как правило, те, кто изучал астрологию, изучали и другие оккультные дисциплины, причем до поколения Лилли в Англии астрология не была «профилирующим» предметом. Большинство астрологов того времени интересовалось медициной, а многие имели лицензии врачей, почти все интересовались алхимией, хотя многие исключительно теоретически, почти все астрологи предшествующего Лилли поколения практиковали вызывания духов, а также скраерство. Лилли также не обошел стороной увлечение магией, но это было на самом раннем этапе изучения астрологии, возможно, не без влияния Эванса, и в дальнейшем он, по-видимому, от нее отказался.

     В своей автобиографии Лилли оставил несколько интересных рассказов о жизни астрологов тех лет, среди которых есть и просто забавные анекдоты, и весьма поучительные истории, как, например, рассказ о Саймоне Формане. Саймон Форман принадлежал к астрологам предшествующего Лилли поколения. Врач, алхимик, маг и астролог, он был довольно заметной фигурой в жизни Англии тех лет. Он был достаточно богат, удачлив, и о нем ходило множество историй, связанных с чародейством и любовными похождениями. Лилли удалось стать владельцем архива Формана, и, судя по всему, он почерпнул много полезного для себя из бумаг легендарного предшественника.

     В автобиографии Лилли рассказывает историю с хорарными картами Саймона Формана:

     «Однажды утром, лежа в постели»,- говорит он, «я желал узнать суждено ли мне когда-либо быть лордом, графом или рыцарем и т.д., на что я построил фигуру и дал по ней свое суждение». Из чего он заключил, что в течение двух лет ему суждено стать великим человеком.

     «Но»,- говорит он, «до того, как истекли два года, доктора упекли меня в Ньюгейт [тюрьма в Лондоне], и ничего не произошло».

     Вскоре после того он желал узнать то же самое относительно своей репутации и величия.

 .

Начало карьеры

осле ухода от Эванса Лилли усердно штудирует астрологические и оккультные книги, и первые результаты не заставляют себя ждать: он с успехом начинает использовать астрологию в своих делах, и у него появляются первые клиенты.

В октябре 1633 года умерла первая жена, оставив Лилли наследство в размере около 1000 фунтов, которые Лилли тут же пускает в дело. Благодаря прочности своего финансового положения и занятиям оккультными науками, он начинает общаться с лицами, приближенными ко двору и играющими заметную роль в общественной жизни Англии тех лет. К нему начинают обращаться джентльмены, интересующиеся астрологией за наставлениями и советами.

Весной 1634 года Лилли покупает тринадцать домов на Стренде и поселяется в угловом доме, который позже станет его легендарной резиденцией. Сама покупка примечательна, как один из примеров использования Лилли астрологии в своих деловых предприятиях. Сам Лилли так рассказал об этом в «Христианской Астрологии»:

Имущество, которое я могу передать по наследству, в виде дома, в котором в настоящем 1647 году я проживаю, и еще нескольких других домов было мне предложено купить в 1634. Я пожелал узнать, заключу ли я сделку с продавцом и достану ли деньги  в подходящее время, чтобы заплатить за покупку (мои собственные деньги были в таких руках, что я не мог их истребовать без предуведомления за шесть месяцев). Желая, как я сказал, купить названные дома и, полностью решившись на это, я принял свой вопрос самому себе в тот момент, когда я нашел свой ум наиболее озадаченным и обеспокоенным этим. Момент моего вопроса самому себе выпал согласно вышеназванному расположению небес.

Знаком восходящим являются Весы, градус знака тот же самый, в котором Юпитер был в моем радиксе. Я сразу посмотрел на это, как на хорошее предзнаменование.

Венера – для меня, Солнце, расположенное в седьмом, – для продавца. Солнце воспринимает Венеру в своей экзальтации; кроме того, Венера расположена рядом с куспидом седьмого, и нет другой планеты в седьмом, кроме Солнца, это означало, что на тот момент не было другого покупателя на это, кроме меня. Солнце в экзальтации и угловое отмечало высокие запросы продавца [и они были таковыми], и не было ему нужды отходить от них. Нахождение, как я говорю, моего сигнификатора воспринятым Солнцем и столь близко расположенным к куспиду западного угла было доказательством того, что мне следует продвигаться далее в этом деле, несмотря на Венеру, на ее многие слабости.

Поскольку я обнаружил, что Солнце, господин седьмого, также было и господином одиннадцатого, означая, что моим надеждам не должно быть разрушенными. Кроме того, Венера апплицировала к тригону с Сатурном, господином четвертого, viz. домов, о которых спрашивалось, и не было прерывания или фрустрации прежде точного аспекта – главное сильное доказательство того, что я куплю эти дома. И действительно, оба сигнификатора уверенно апплицировали к аспекту тригона, viz. Сатурн и Венера, поскольку Сатурн ретроградный. Я еще рассудил, что Солнце было в точном тригоне с Сатурном; Солнце, как я сказал, является господином моего одиннадцатого, а он – четвертого; Сатурн также обозначает меня, как кверента, поскольку он созерцает асцендент и у него там экзальтация. Теперь, рассмотришь ли ты его, как имеющего достоинства в асценденте или как господина четвертого, господин одиннадцатого и он апплицируют друг к другу тригоном, доказывая, что мне, несомненно, следует продвигаться далее в этом деле, а в конце выполнить его.

На следующем месте Луна, передающая влияние Марса, у которого есть достоинства в седьмом, Сатурну, имеющему силу в асценденте, хотя и аспектом квадратуры (однако из знаков долгого восхождения), изрядно способствовала делу и подтверждала мое продвижение и возможность заключения сделки, но с некоторым ожиданием и медленностью по причине аспекта квадратуры. Ибо раз Луна поражена, а Венера несчастлива, мне нужно было много сделать и  провести много встреч по поводу этого; продавец не сбавлял ни пенни с пятисот тридцати фунтов, что были первоначальной ценой, которую он потребовал.

Поскольку Солнце близко к аспекту секстиля с Юпитером, то юпитерианский мужчина попытался обеспечить эту покупку себе [это было после того, как я начал, и перед тем, как я закончил]. Но Юпитер падающий и в изгнании, показывающий, что ему не должно одержать верх, Венера угловая и в аспекте с Сатурном, господином искомой вещи. А поскольку Солнце является господином одиннадцатого, который есть пятый от седьмого, то дочь продавца была моим очень хорошим другом в этом деле, и не позволила никому вмешаться, хотя некоторые предлагали девушке деньги [чтобы помешать мне].

Марс, господин моего второго, ретроградный и доказывает, что мне не следует брать свои деньги для этого дела, я и не взял. Юпитер, господин Жребия Фортуны, в секстиле с Солнцем, никак не воспрепятствованный, кроме пребывания в изгнании, в платик секстиле с Венерой, госпожой моего асцендента, вскоре вступающий в свою экзальтацию, дал мне такие надежды, что я не сомневался в получении денег, когда он войдет в Рак, и Марс станет директным, что он и сделал через двенадцать дней: в это время друг ссудил мне 500 фунтов. Качество тех домов показано Козерогом, знаком четвертого, и Сатурном, господином его, у которого нет существенных слабостей, кроме ретроградности и нахождения в падающем доме, будучи также в тригоне с Солнцем – дома действительно были старыми, но крепкими и способными простоять много лет. Когда Венера и Солнце пришли к соединению в Тельце, в тот день я договорился, viz. в день Венеры 25 апреля; семнадцатого мая Венера и Луна в соединении – я заплатил 530 фунтов и передача прав была зарегистрирована. Так что как Венере не хватало шести градусов до тела Солнца, так прошло шесть недель и несколько дней с момента вопроса до того, пока я не осуществил то, что обещала фигура.

Что до родинок и шрамов моего тела, то они совершенно соответствуют: ибо раз Венера в Овне, что представляет лицо, то у меня родинка на щеке около ее середины; и раз Весы восходят, у меня одна сзади на пояснице; Луна в Деве пораженная Марсом, у меня красная родинка пониже пупка; Юпитер, господин шестого, в Близнецах, мужском знаке, у меня родинка рядом с правой кистью руки, видимая снаружи; также у меня одна на левой стопе, как представляют Рыбы, знак шестого. Многие вещи могут быть рассмотрены здесь помимо того, что написано, но я боюсь, что эта книга разрастется сверх моего первоначального замысла. Истина об этом деле такова: у меня была трудная сделка, как показывает рассмотренная фигура, и не буду никогда платить много за проживание, что было – прошло. И раз Венера находится в Овне, так причинил я себе ущерб этой сделкой, я имею в виду вопрос денег. Но я перенес в этот дом, в котором я сейчас живу, любовь оттуда, где я жил счастливо с хорошим господином полные семь лет, и где обрел я свою первую жену, и был щедро благословлен Богом вещами мира сего, это заставило меня пренебречь малым неудобством, и теперь, слава Богу, я в этом не раскаиваюсь, найдя Божье благословение в изобилии на трудах своих. Однако не был я портным или писцом, как утверждает Вартон, или вообще какой-либо профессии, и не был мой господин портным или моя жена вдовой писца.